Ричард Сэпир - Китайская головоломка [другой перевод]

— Ремо, это приказ. Это важный приказ.

На другом конце провода воцарилось молчание. Доктор Смит не мог позволить выдать себя, хотя, впрочем, он себя уже выдал, но всё-таки доктор ещё раз попытался проявить силу.

Однако и эта попытка не сработала.

— Чёрт возьми, вы всегда чем-то обеспокоены. Я свяжусь с вами завтра. Ещё один день не угробит вас.

— Вы отказываетесь выполнить приказ?

— Можете наказать меня, — послышался голос Ремо.

Затем в трубке раздался щелчок, и связь прервалась.

Доктор Смит осторожно положил трубку на подставку, вернул таблетку в капсулу, убрал её во внутренний карман пиджака и вызвал по внутренней связи секретаршу.

— Позвоните моей жене. Скажите, что я задержусь к обеду, затем наберите гольф-клуб и попросите, чтобы мне выделили время и мишени.

— Да, сэр. А как насчёт груза, находящегося внизу? Должна ли я распорядиться о его отправке?

— Не сегодня, — сказал доктор Смит.

Ему нечего было делать теперь до полудня следующего дня. Единственная функция, которую он оставил для себя, — покончить счёты с жизнью и уничтожить «Кью», но он не мог осуществить это до тех пор, пока не будет сделан первый шаг — организовать смерть Ремо. И поскольку других решений сейчас принимать ему было не надо, можно заняться гольфом. Конечно, при таком напряжении ему, вряд ли, удастся выйти за пределы отметки «80». Если же ему удастся превысить отметку «90», это будет равняться восьмидесяти при других обстоятельствах. Из-за серьёзности сегодняшнего дня он позволит себе порцию тушёного мяса с овощами. Нет, даже две порции.

Характерной особенностью доктора Гарольда У. Смита было то, что его честность и цельность, обращённые к мысли о смерти, сразу же пропадали, стоило ему удачно направить белый мяч в деревянную мишень.

Верной Джексон аккуратно уложил свой пистолет «магнум» в «дипломат». Этот пистолет пользовался славой пушки с рукояткой. Джексон и в самом деле охотно прихватил бы с собой пушку, но она не поместилась бы ни в «дипломате», ни даже в главном зале школы каратэ Бонг-Ри.

Ещё он не возражал бы прихватить с собой пять рядовых боевиков из своей собственной организации в Бруклине и Бронксе.

А вообще-то, чего бы ему хотелось по-настоящему — и он это отчётливо понимал, выводя из гаража специально оборудованный «флитвуд» и задев по дороге гидрант, — так это вовсе не ехать ни в какую школу каратэ.

Когда серый лимузин, стоимостью четырнадцать тысяч долларов, оборудованный баром, стереопроигрывателем, телефоном, цветным телевизором и стеклянной крышей, не пропускающей солнечные лучи, двинулся вниз по Сто двадцать пятой улице в направлении Ист-Ривер-драйв, Джексону в какой-то момент пришла в голову мысль, что если он свернёт на север, то сможет уехать совсем далеко. Конечно, тогда ему придётся сначала вернуться к себе домой и взять наличные деньги из потайного сейфа, находящегося за третьим деревом. Сколько там сейчас? Сто двадцать тысяч долларов? Это только часть его богатства, но зато он останется в живых и сможет воспользоваться деньгами. А затем начнёт всё сначала, не торопясь, устраивая свою жизнь медленно, но верно. Этих банкнот ему хватит на несколько хороших акций, в таких-то делах он был настоящим мастером.

Рулевое колесо в руках Джексона было скользким от пота, когда он проезжал под железнодорожными путями Центрального вокзала. Ему было всего девять лет, когда он понял, что переплетение путей ведёт отнюдь не в далёкие прекрасные края, а в верхнюю часть Нью-Йорка с остановками в Оссининте и ещё нескольких мелких городишках, которым совершенно не были нужны черномазые негритянские мальчишки вроде Берноя Джексона. Его бабушка была очень мудра, говоря: «Никогда не жди ничего хорошего от людей, мой мальчик».

И он верил этому. Но вот тогда, восемь лет назад, когда он должен был максимально уверовать в свою истину, Джексон проявил слабость. И сейчас, уже добившись приличного положения в Гарлеме, он должен был расплачиваться за совершённую некогда грубую ошибку ценой собственной жизни.

Джексон включил кондиционер на максимум, но это не принесло ему облегчения. Он замерзал и исходил потом одновременно. Джексон вытер правую руку о матерчатую обивку сиденья. Его первый «кадиллак» был отделан белым мехом, весьма глупая затея, но о таком он мечтал всю жизнь. Мех вытирался слишком быстро, а саму машину за первый месяц пять раз ограбили даже в гараже.

Сейчас его «флитвуд» был неприметного серого цвета, а все ценные устройства аккуратно скрыты. Скоро он въедет на Ист-Ривер-драйв. И когда свернёт на юг, в нижнюю часть города, то поедет навстречу собственной смерти; возврата не будет. В этом была огромная разница между чёрным Гарлемом и белой Америкой.

В белой Америке люди могли совершить ошибку и затем искупить её. В Гарлеме твоя первая большая неосторожность оказывалась последней.

Если бы восемь лет тому назад он вспомнил мудрый бабушкин совет и последовал своему здравому смыслу! Но деньги казались Джексону такими соблазнительными! Джексон сидел в баре «Биг Эппл» и потягивал специальный фирменный коктейль (три порции виски по цене двух), когда подросток посыльный — они все были тогда молоды — передал ему, что его хотят видеть.

Джексон продолжал медленно смаковать напиток, стараясь продемонстрировать своё безразличие. Когда он покончил с коктейлем, то, с трудом сохраняя непринуждённость, вышел из бара на промозглую Леннокс-авеню, где в серой машине сидел чёрный мужчина в сером костюме, жестом подозвавший его к себе.

— Сладкий Ножик? — спросил мужчина, распахивая дверь машины.

— Да, — ответил Джексон, не подходя близко и держа руку в правом кармане пиджака на рукоятке аккуратного пистолета «беретта» двадцать пятого калибра.

— Я хочу дать тебе два номера и сто долларов, — произнёс мужчина. — С первым номером ты сыграешь завтра. Относительно второго позвонишь после этого, вечерком. Поставь на кон лишь десять долларов и не играй со своим хозяином Дереллио.

Джексону ещё тогда следовало задуматься, почему на него пал счастливый выбор. Ему бы спросить себя, откуда мужчина столь хорошо изучил его характер? Ведь неизвестный явно знал, что, если Джексону велят поставить на какой-то номер, он может это проигнорировать. Но коль скоро ему предложат сто долларов, чтобы он поставил только десять, Джексон рискнёт этими десятью долларами, просто, чтобы сделать свой телефонный звонок более обещающим.

Первой мыслью Джексона было — его решили использовать для того, чтобы сорвать банк. Но ведь не с десятью же долларами! Неужели человек в машине действительно хотел, чтобы Джексон играл на все сто долларов, а затем поставил ещё пятьсот?

Если так, зачем выбрали именно его, Сладкого Ножика? Сладкий Ножик не собирался вкладывать свои денежки в предприятия, которые он не мог контролировать. Пусть это делают маленькие высохшие старушки, считающие жалкие четвертаки[3]. Именно для них существовали эти номера в Гарлеме. Пустопорожние мечты. Люди, которые действительно собирались делать деньги, ставили на номера Мэна, на бирже, где существовали шансы на выигрыш. Но номера Мэна были не для бедных, они напоминали, что тебе в общем-то не на что ставить и что ты никогда не вылезешь из грязи.

А эти номера, они были просто сладкой приманкой. Ты мог мечтать весь день о том, как распорядишься выигрышем в пять тысяч четыреста долларов, потратив всего десять. Стало быть, за двадцать пять центов можно было накупить в бакалейной лавке продуктов на сто тридцать пять долларов, или заплатить за квартиру, или купить новый костюм, словом, тратить деньги в своё полное удовольствие.

Ничто не могло заменить этих номеров в Гарлеме. Ничто не могло остановить жалких мечтателей, неудачников, разве что ещё более рисковая возможность немедленного обогащения, которую можно будет реализовать уже на следующий день в кондитерской лавке за углом.

Джексон поставил на первый номер и выиграл. Затем он позвонил по телефону.

— А сейчас, — сказали ему, — делай небольшие ставки на номера 851 и 857. На этот раз будь в одной компании со своим боссом, Дереллио, и скажи приятелям, чтобы они тоже ставили на эти номера. А завтра опять позвони нам.

Номер 851 выиграл, но выигрыш был не слишком внушителен, потому что люди, которых привлёк Джексон, не полностью доверяли его информации. Не то чтобы они так уж сомневались в Сладком Ножике, просто у них не было возможности проверить его искренность.

Когда Джексон опять позвонил по телефону, голос сказал:

— Сегодня — номер 962. Сообщи своим парням, что это железно. Объясни им также, что ты не можешь ставить слишком большие деньги, что за деньгами лучше обращаться лично к Дереллио. И ставь на этот номер, всё честно.

На следующий день игра была серьёзной. Это была большая игра. И когда результаты её появились в выпуске «Дейли Ньюс» на предпоследней странице, Дереллио был разорён. Он потерял четыреста восемьдесят тысяч долларов и не выиграл ничего.